| Меню сайта |
|
 |
| Категории раздела |
|
|
| Статистика |
Онлайн всего: 2 Гостей: 2 Пользователей: 0 |
|
|
| Каталог статей |
 | |  |
|
Бобровы
А. ВЕЛИКОРЕЧИН статья из журнала Библиотекарь № 10 за 1987 г
- Только подумаю, что всю жизнь придется с этими аспидами возиться ну, прямо, плакать хочется. Черт меня дернул в учителя податься!
Хотя тогда я не знал, что это такое, мне стало очень обидно, что нас, учеников, почему-то называют «аспидами». Детская обида, конечно, давно прошла. С годами она превратилась в боль за «Фамусову», которая, может быть, до сих пор так и ходит в свой террарий, то бишь, в школу, как на каторгу. Нестерпимо больно и зa учеников ее; как знать, не возненавидели ли они на всю жизнь вместе с «Фамусовой», этой заклинательницей змей, и Грибоедова, и Чехова... Ведь человек, ненавидящий литературу, и впрямь может превратиться в аспида...
Увы, люди, не нашедшие своего дела в жизни — явление не столь уж редкое. Увы, нет-нет, да и услышишь нечто вроде:
- Ни за что не пущу Свою дочь в пединститут! Пусть лучше вахтершей служит, чем всю жизнь балбесов спряжениям обучать! (Мама-учитель.)
- Да чтобы мой сын стал врачом? Боже упаси всю жизнь полуживых бабок выслушивать да выстукивать! Пусть лучше в таксисты идет! (Папа-врач.)
- Учись хорошенько, сынок. Может, доктором или учителем будешь, не придется, как мне, всю жизнь баранку крутить. (Папа-шофер.)
 Мы сидели с Татьяной Алексеевной Бобровой в свободной аудитории Московского библиотечного техникума, и я делился с ней грустными этими воспоминаниями и размышлениями. Мне хотелось, как в математике, способом «от противного» решить «династическую загадку» Бобровых. Как получилось, что уже три поколения этой семьи - Татьяна Алексеевна, дочь ее Галина Владимировна и самая молодая представительнице Оля, Ольга Васильевна посвятили себя библиотечному делу? Что Бобровы в этом самом библиотечном деле нашли?
В класс вошла энергичная женщина, и моя собеседница обратилась к ней:
- Галина, вот молодой человек спрашивает, почему трое в нашей семье стали библиотекарями?
- Да потому, что лучшего дела просто нет на свете! И, кстати, библиотекарей у нас в семье - четверо, И деда моего забывать нельзя. Но об этом потом, а сейчас пусть лучше посидит у меня на уроке, послушает, может быть, и сам поймет.
(На фото Боброва Т.А. и Кардыш М.А. у входа в БТМ)
Отправляясь на встречу с Бобровыми, я предварительно заглянул в справочное издание и узнал, что предмет, который они преподают, библиотековедение, это — изучение «структуры библиотек в СССР и работа с читателем». Материя показалась мне скучноватой, и перспектива высидеть целый урок, честно говоря, восторга не вызвала.
Но на урок Галины Владимировны я всё же пошел. И на этом же уроке понял, почему их библиотечное дело — самое интересное Дело на свете. И тут же остался на следующий урок, и потом приезжал еще и еще, потому что уроки были удивительными, удивительными оказались и люди, эти уроки проводившие.
Я узнал, что на самом деле библиотековедение — это...
- Вы думаете, что «работа с читателем» это что-то вроде работы счетчика па переписи населения? — спрашивает Галина Владимировна, и дна десятка внимательных девичьих глаз устремляются на нее вопросительно.— Думаете, заполнил анкетными данными формуляр, и - все? Нет. вы должны нa несколько минут понять читатели, человека, по крайней мере, стремиться к этому: чем лучше вы его узнаете, тем более полезными для него окажетесь.
«Библиотековедение — это психология, умение за несколько минут понять человека»,— записываю в блокноте. А Галина Владимировна продолжает:
- Сегодня мы с вами говорим о научно-популярной литературе. Если окажется, что ваш будущий читатель аспирант-математик, то, конечно, не стоит ему рекомендовать «Занимательную алгебру» Перельмана. Поскольку аспирант-математик наверняка человек с высоким интеллектом, можете ему смело предложить самую сложную литературу популярного жанра, например, по биологии или лингвистике. Может, это увлечет его, расширит интересы, кpyг чтения, заставит плодотворно задуматься о новых для него проблемах.
«Расширить кругозор»,— записываю у себя. Но ведь это - задача педагогическая! Выходит, библиотекарь не только психолог, но и педагог?
- Запомните, вы не сможете заинтересовать читателя тем, что не интересно вам самим. А вам не может быть интересно то, чего вы не знаете. Поэтому в идеальном случае вам нужно знать все, вам буквально всю жизнь нужно читать, учиться самим.
«Библиотекарь — энциклопедист, просветитель»,— делаю еще одну заметку. - но прочитать все невозможно. Подсчитано, что человек способен прочесть за всю жизнь от двух с половиной до пяти тысяч книг. И если случится, что вы не знаете того, что интересует читателя, то нужно уметь «сыграть», достоверно и убедительно показать интерес к совершенно неизвестным для вас проблемам...
«Библиотекарь — актер?» — пищу я и все более удивляюсь необъятности, неисчерпаемости предмета, полчаса назад казавшегося сухим и неинтересным.
А Галина Владимировна продолжает держать и меня, и класс в неослабевающем напряжении. Она говорит, как жанр литературы художественной фантастика - смыкается с научно-популярной литературой, с социологией, с прогнозированием технических изобретений, Рассказывает, как чисто художественное произведение, повесть Б. Васильева «Не стреляйте в белых лебедей», оказалась великолепной книгой об охране окружающей среды. Учитель извлекает из необъятной памяти самые поразительные, кажется, из существующих примеры и факты, так говорит о волнующих ее вещах, что возникает нетерпеливое желание передать это всем. Чтобы все прочли и узнали об этом. Чтобы все охраняли нашу Землю, ее красоту, ее прекрасную жизнь.
«Оказывается, ко всему прочему, библиотекарь может и должен быть страстным публицистом!» — торопливо записываю и продолжаю слушать...
...Два часа, академическая «пара», промелькнули как одно мгновение.
Вот, оказывается, какое содержание вмещается в сухие прозаические слова «работа с читателем». Выходит, что это действительно едва ли не самое нужное дело на свете!
Бобровы, по крайней мере, в этом не сомневаются. И психология, и энциклопедизм, и актерство библиотекаря, по мнению Татьяны Алексеевны, подчинены главному — воспитанию читателя, библиотекарской педагогике. «Самое большое счастье для библиотекаря,— говорит она,— видеть, как читатель растет с каждой новой книгой. А если на эту книгу натолкнули его мы — то радость становится двойной. Мы ведь и огрехи школьной педагогики исправляем. В школе учитель, скажем, литературы, жестко связан программой. Программа обязыва ет педагога «дать» ученикам образ Татьяны по роману Пушкина или образ лишнего человека» по Лермонтову. И штудирование предписанных Минпросом «образов» порой заслоняет и Пушкина, и Лермонтова. Школьник может рассказать об «образе дуба», не зная и не любя романа Толстого!
Мы в работе с читателем никакой программой не связаны, потому и можем все усилия отдать, чтобы увлечь его, показать ему великую человечность, гуманизм классики, заставить понять, что великие книги нужны и дороги органическим сплавом высоких чувств и огромных мыслей, а новее не тем, что писатель «мастерски нарисовал характерные черты общественно пассивного дворянина».
Мы всегда рады, если читателя при первом прочтении захватит пусть всего лишь чисто сюжетная сторона, скажем, «Войны и мира». Пусть он пропустит «природу» и философские отступления, если они мешают нетерпеливому желанию узнать, что дальше случится с героями. Ведь в этом случае роман не наскучит ему, и он через год или пять лет, поумнев, захочет узнать, почему с героями случилось именно то или иное, из каких побуждений родились их поступки. И он опять и опять будет возвращаться к книге, поднимаясь с каждым прочтением на новый уровень. Вы знаете, что я читаю сейчас, в свои семьдесят два года? Представьте, «Войну и мир», не знаю, в который раз, потому что книга — неисчерпаема. Вот я и хочу, чтобы это поняли мои ученицы». Все ученицы Татьяны Алексеевны, с которыми мне довелось поговорить, считают, что неисчерпаемость классики им открыла именно она - их учитель по библиотековедению. Все они, как одна, говорили о своей радости, если им удавалось «заразить» Толстым или Чеховым читателей.
А ведь еще десять лет тому назад, к четвертьвековому юбилею работы Бобровой в техникуме, коллеги подсчитали, что учеников у Татьяны Алексеевны было 1960. Сейчас это число едва ли не удвоилось. Сколько же читателей во всех библиотеках Советского Союза, где они трудятся? Невольно представляется поразительная цепная реакция любви к хорошей книге, вызванная скромным учителем скромного предмета с прозаическим названием библиотековедение».
Вот бы поговорить с «Фамусовой» из моих школьных лет, вот бы узнали и о ней все люди, не сумевшие обрести себя, не нашедшие своего дела в жизни! Ведь увлеченность и самоотдача вовсе не прерогатив какой-то одной профессии. Душевная лень, равнодушие и формализм способны иссушить и заморозить любое интересное дело, а самоотдача и творческое горение находят захватывающий интерес в самой прозаической и незаметной работе.
Увлеченные люди каким-то таинственным образом умеют обращать в свою веру, убеждать без навязчивой дидактики. Вот что рассказала Татьяна Иосифовна Вестерман, директор Центральной городской библиотеки Москвы о годах своего ученичества:
—В библиотечный техникум я пошла, можно сказать, от отчаяния. Не прошла по конкурсу и пединститут, и... на всю жизнь благодарна судьбе за эту неудачу. Подала документы в библиотечный техникум, где конкурса почти не было; так и стала ученицей Татьяны Алексеевны. Кончила его с отличием, могла бы со своим «красным дипломом» идти вне конкурса на гуманитарный факультет университета или в тот же пединститут. Но Татьяна Алексеевна вселила в нас всех такую любовь к книге, что вне библиотечного дела я себя уже не мыслила. Вот и пошла в Институт культуры, продолжила библиотечное образование, и, как видите...
— И сейчас благодарны Татьяне Алексеевне за то, что она помогла найти вам себя, чувствуете себя на своем месте и удовлетворены своей работой? — пытаюсь я подхватить мысль собеседницы, предлагая само собой напрашивающееся продолжение мысли, этакий самоочевидный «хэппи энд».
— Удовлетворена работой? Увы, нет! Читатель вырос неизмеримо; мы, говоря без ложной скромности, в этом ему помогли, а сейчас библиотекари от него страшно отстали, оказались мы в хвосте у него. Мы не только не можем его удивить и порадовать, но и спрос читательский удовлетворить не можем. К великой нашей боли сплошь и рядом приходится отказывать читателю в книге. Фонды наши катастрофически бедны, а информатика и справочный аппарат - на каком-то доисторическом уровне.
Так моя готовая банальная журналистская концепция лопнула по швам при первой же «примерке» к живой жизни. Я ощутил, как неугомонный дух Татьяны Алексеевны и Галины Владимировны передался одной из лучших ее учениц. Я понял, что самоудовлетворенность, самолюбование, самоуспокоенность никак «не вписываются» в то отношение к жизни и к делу, которому учат Бобровы. Ведь самоуспокоенность — первый шаг к равнодушию, а равнодушие абсолютно несовместимо с их жизненной позицией.
Неравнодушие — это, наверное, фамильная черта Бобровых. Ведь отец Татьяны Алексеевны - тот самый Алексей Николаевич Бобров, который был заместителем Отто Юльевича Шмидта в знаменитой челюскинской экспедиции. Недавно Татьяну Алексеевну, хрупкую девчушку в беретике, мы видели на телеэкране, в документальных кадрах тридцатых годов, вмонтированных в новый телефильм о челюскинской эпопее. И актер, игравший ее знаменитого отца, чертами лица оказался похожим на Алексея Николаевича,
- Мой папа и был, пожалуй, родоначальником нашей библиотечной династии,— говорит Татьяна Алексеевна.— Будучи гимназистом, он собрал довольно много нелегальной литературы, распространял ее среди рабочих. И читателей в свою библиотеку привлек немало, за что его и 1905 году из гимназии исключили с «волчьим билетом». Так стал наш отец профессиональным революционером, жил на нелегальном положении, убегал от царской охранки за границу, участвовал в работе над «Искрой». Под какими только фамилиями он не скрывался! Сразу после революции понадобилось даже свидетельство Крупской, что это именно он был, Алексей Николаевич Бобров.
Ну, а по-настоящему ценить и любить литературу, благоговеть перед ней меня научили и отделе редких книг Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина.
- И не жаль вам было прежней работы, когда вы преподавать начали? - Так ведь я в сущности и не сменила работу! И книга, и читатель - все со мной осталось! И вы совершенно правильно заметили, что библиотекарь - за учительской, за библиотечной ли кафедрой - в первую очередь педагог. В техникум я пришла с солидным опытом работы, со сложившимися приемами и многими собственными выстраданными взглядами и убеждениями. Когда я получила возможность всем этим поделиться, обо всем рассказать,— для меня это стало таким огромным счастьем, что показалось даже странным, что мне за это счастье причитается еще и зарплата.
В маленькой комнатке Татьяны Алексеевны - книги, книги, книги - до самого потолка. Не гробы собраний сочинений для «интеллектуального фона», а книги-друзья, ежедневные советчики — с торчащими закладками, с раскрытыми томами на ступеньках стремянки. На столе конспекты уроков, машинка с вставленным листком бумаги. От одного взгляда на этот интерьер кружится голова такой напряженной и насыщенной представляется жизнь хозяйки, которой уже — невозможно поверить! — идет восьмой десяток. А на журнальном столике у изголовья диванчика — «Война и мир». Это — для души, самое дорогое, чтобы после суматошного и трудного дня побыть наедине с гениальным писателем, переселиться на час-другой в его огромный мир...
Боброва Т.А. дома среди книг
Heт, никогда книжная пыль не заслоняла от Бобровых их учениц, их девчонок, как любовно они их называют, и приходят к ним эти «девчонки» со всеми своими семьями, с детьми, с детьми детей, которым без конца рассказывают о своих учительницах. Рассказывают так, что те упрашивают мам сводить их в техникум к «маминым учительницам». И нет, наверное, ни одной «девчонки» из всех тридцати пяти выпусков, которую бы Татьяна Алексеевна смогла забыть...
Перечитыкаю написанное и ловлю себя на мысли: а что же сказано о Бобровых? Где же факты их биографий?
Ведь у них множество благодарностей за добросовестный труд, а Татьяна Алексеевна — заслуженный деятель культуры РСФСР, есть у нее печатные труды...
Не получилось об этом рассказа, признаюсь себе с каким-то недоумением. Все - об уроках, об ученицах, о книгах, об учителях, о разных педагогических проблемах. А где же сами Бобровы? Странное дело: анкетные данные из них вытянуть почти невозможно, ну, не придают они им никакого значения, и, может быть, просто-напросто их и не помнят...
Оказывается, странное это положение ставит в тупик не только меня. Надежда Васильевна Корсакова, бывшая ученица Татьяны Алексеевны, а теперь коллега Бобровых, знает свою бывшую учительницу куда лучше меня, но и она, когда ей пришлось сочинять о Татьяне Алексеевне заметку к юбилею, честно так и написала в стенгазете:
- Сказать о ней можно, написать — нельзя.
Пожалуй, она права, и парадокса в этом никакого нет. Ведь это очень печально, если у человека нет ничего, кроме анкеты. И с какой бы стороны ни пытаться подходить к Татьяне Алексеевне, к Галине Владимировне, всюду - их ученицы, книги, уроки, мысли. Короче говоря - их дело.
А «дело и жизнь - есть то же», как замечательно подметил украинский философ Григорий Саввич Сковорода.
|
| Категория: Мои статьи | Добавил: freund (02.02.2015)
|
| Просмотров: 902
| Рейтинг: 5.0/2 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] | |
 | |  |
|
| Форма входа |
|
|
| Поиск |
|
|
|
